Бывший посол Польши:
"Немецкое 'Война не должна повториться!' раздражает"
Газета "Die Welt". Рубрика ПОЛИТИКА, 18.10.2014
Януш Райтер был первым послом Польши после объединения Германии.
Дипломат высокого ранга в своем интервью говорит несколько неудобных истин о Германии
и делает это совершенно недипломатично.
Автор статьи: Алан Позенер, корреспондент рубрики „Политика и общество“
Януш Райтер сидит в Берлинском отеле "Хилтон" и выглядит именно так, каким обычно представляют себе дипломата. Аристократичный и сдержанный. При этом у 62-летнего поляка за плечами полная перипетий карьера. Будучи журналистом, он участвовал в оппозиции к коммунистическому режиму. А после его свержения стал послом новой Польши: сначала в Германии, позднее в США. И хотя у него мягкая манера речи, этот германист чеканным немецким языком совершенно недипломатично высказывает неудобные истины.
Ди Вельт: Господин Райтер, Вы были первым польским послом в Германии после ее объединения.
Януш Райтер: Формально даже раньше. Я еще застал старую Западную Германию.
Ди Вельт: Какой Вам видится сегодняшняя Германия по сравнению с той, что была тогда?
Райтер: Тогда многие задавали себе вопрос: Вписывается ли эта новая Германия в Европу? Прежняя, меньшая по размерам Федеративная Республика была западной и географически и ментально, в этом смысле она вписывалась идеально. И вот Германия стала больше и заполучила восточную часть со всеми ее специфическими особенностями. Но при этом она сохранила свое членство в западных альянсах и тем самым продолжала оставаться для своих партнеров надежной и предсказуемой. Но все дело в том, что сегодня мы имеем в Европе два или даже целых три кризиса. Один из них часто называют кризисом евро, но на самом деле это политический кризис ЕС. Другой - это кризис у наших восточных соседей, который вновь возвращает нас к суровым реальностям политики с позиции силы, а третий – у наших южных соседей. В двух первых на карте стоит немного-немало будущее европейского миропорядка. И во всех трех Германия призвана играть центральную роль. Вопрос сегодня не в том, не слишком ли много у нее власти (Macht), а в том, как она использует эту власть. Однако многие немцы предпочитают не вмешиваться и, в крайнем случае, готовы согласиться только на роль посредника. Но так дело не пойдет. Больше власти это и больше ответственности.
Ди Вельт: Об этом уже говорил три года назад в Берлине польский министр иностранных дел Радослав Сикорский, заявивший, что больше опасается бездействия немцев, чем их чрезмерной власти (deutsche Macht).
Райтер: Именно так. Многие германские политики также говорят о большей ответственности. Однако общественность относится к этому по-прежнему скептически, не желая соглашаться ни на какие риски. Я вспоминаю свою беседу в 90-ые годы с одним немецким политиком, который мне сказал: "Мы выступаем за расширение ЕС, потому что тогда Вы будете с востока приглядывать за нами. В наших интересах свести до минимума число внешнеполитических вариантов". Это было идеалом германской политики. Но это больше не работает.
Ди Вельт: Почему не работает?
Райтер: Потому что внешний мир каждый день вынуждает нас принимать решения. Мы не можем полностью от него отгородиться. Он оказывает на нас нажим, будь то с востока или с юга. И кто должен „приглядывать“ за Германией? Многие другие традиционные игроки ослабели: Франция, Италия, Испания. Тем самым выверенная до мелочей европейская система сдержек и противовесов (checks and balances) нарушена. Но Германию нельзя в этом упрекать.
Ди Вельт: В этом можно упрекать евро.
Райтер: Без единой европейской валюты недоверия было бы не меньше, а еще больше. Германия успешна и может этим гордиться. Кстати, Польша получает выгоды от успеха Германии. Вот только я иногда себя спрашиваю: кто сегодня импонирует немцам? Они импонируют сами себе и совершенно справедливо. Себе самому тоже надо импонировать, чтобы импонировать другим. Раньше Великобритания была той страной, которая оказывала сильное влияние на Германию. Эти времена прошли. Французское влияние также уменьшается. Италия давно утратила свою прежнюю роль. Остается Америка – единственная страна западного мира, которая во многих ситуациях мировой политики является не только желанным, но и необходимым партнером. Но здесь многие немцы думают скорее об эмансипации от Америки, чем о кооперации с ней. Антиамериканские настроения меня пугают. Неужели люди и правда не понимают, зачем нам нужна Америка? Ведь не только для обороны. Речь идет и о том, чтобы отвратить опасность ренационализации политики, прежде всего политики безопасности. Мы что, в самом деле, можем быть уверены, что справимся с этим в одиночку? Нам следует быть чуточку скромнее. Сейчас у нас идет спор вокруг Трансатлантического Соглашения о свободной торговле TTIP. Критика TTIP отчасти пугает. Когда я читаю в крупной немецкой газете, что на этих переговорах речь идет о праве на национальное самоопределение, то это совершенно искаженная, идеологизированная картина мира.
Ди Вельт: Выходит, что политик, который боялся, что у Германии будет слишком много вариантов для выбора, был все-таки прав.
Райтер: Нет, это не так. В условиях новой политической обстановки в мире, разумеется, возвращаются некоторые прежние дилеммы и искушения, которые считались преодоленными в ходе Холодной войны и изжившими себя. Это означает, что у нас вновь появляется свобода делать как старые, так, наверняка, и новые глупости. Чтобы их избежать, надо знать историю. Причем более глубоко, чем только несколько лозунгов. Как мы собираемся разрешать проблему Россия-Европа, если мы не знаем историю? В этом случае существует опасность повторения старых ошибок.
Ди Вельт: Что Вы имеете в виду, когда говорите о подмене знания истории лозунгами? Не могли бы вы привести пример?
Райтер: Возможно, я несколько упрощаю себе задачу. Но когда я слышу лозунг "Война не должна повториться!", это действует мне на нервы. Или те же предупреждения о недопустимости милитаризации политики. После публикаций о трудностях бундесвера, в Польше появились озабоченные статьи и комментарии. Показательно, что именно поляки призывают Германию "милитаризовать" политику. Разумеется, мы должны делать ставку на политические решения, но данный метод имеет свои пределы, как нам наглядно продемонстрировал своим возвышением ИГИЛ.
Ди Вельт: А что Вы имели в виду под старыми глупостями?
Райтер: Как раз в стрессовых ситуация появляется опасность возврата к старым национальным стереотипам толкования и действий. Европейские лояльности, которые по историческим меркам сравнительно новы, вступают в конфликт со старыми национальными рефлексами. К этому вызову мы должны быть готовы. Это касается всех европейских стран. К Германии в силу ее истории и географического положения здесь предъявляются особые требования и вызовы.
Ди Вельт: Вы имеете в виду немецкую склонность договариваться с Россией через головы украинцев, так как Украину все равно не считают за настоящее государство.
Райтер: Украина очень сложная страна, но она нам нужна. Ее успех отвечает нашим коренным интересам. Когда я подчас слышу безосновательное утверждение, что Украина это в принципе несостоявшееся государство, то реагирую крайне резко. Потому что я знаю из истории, что в Германии после Первой мировой войны подавляющее большинство элиты считало Польшу несостоявшимся государством. Сегодня мало кто из немцев смог бы такое понять, но было именно так.
Ди Вельт: И что из этого следует?
Райтер: Во-первых, что восприятие меняется. А во вторых, прежде всего, что мы как Европа только тогда сможем успешно отстаивать свои интересы, если мы защитим свои ценности. При этом как наши ценности, так и наши интересы сталкиваются с серьезными вызовами в период кризисов – и прежде всего на Востоке. Именно две наши страны – Польша и Германия – больше всех выиграли от Европы и потеряют больше всех, если Европа снова разъединится. Но мы должны держаться вместе не только при анализе ситуации, но и в наших действиях. Здесь я должен сказать, что не понимаю, почему Германия и Франция отказались от участия Польши в разрешении кризиса в Восточной Европе. Так называемый Варшавский треугольник это политически логичный формат, позволяющий европейцам согласовывать и отстаивать свою восточную политику. Надеюсь, что данный формат будет скоро вновь активирован.
Ди Вельт: Новый премьер-министр Польши Эва Копач объявила, что будет проводить в отношении Украины "прагматичную" политику. В Германии это многих привело в замешательство, другие нашли в этом подтверждение собственным взглядам: Мол теперь и поляки осознали, что эта антироссийская политика не может продолжаться. Не следует ли в словах госпожи Копач видеть намек на то, что политика ее предшественника Дональда Туска была непрагматичной? И как их истолковывать?
Райтер: Я не являюсь спикером правительства. Но могу сказать одно: Польша совершенно не заинтересована в конфликте с Россией. Польша платит за него более высокую политическую и экономическую цену, чем западные европейцы. Нам, право же, не пристало оперировать расхожими клише о русофобной Польше и русофильной Германии. Варшава в состоянии проводить свою восточную политику только сообща с другими странами, прежде всего с Германией. В одиночку можно быть правым. Но чего-то добиться в одиночку невозможно. Мы всякий раз с гордостью повторяем, что польско-германские отношения хорошие, как никогда. Это так, но по-настоящему хорошими их можно будет считать только в том случае, если они будут нам помогать лучше решать наши общие проблемы. Сейчас у нас есть для этого шанс.
Размещено на сайте Deutsche-Welt.Info 20 октября 2014
Полный русский перевод специально для сайта: © Юрий Новиков,
дипломированный переводчик немецкого языка,
член Правления Союза переводчиков России
Немецкий оригинал: © Axel Springer SE 2014. Все права защищены
